АЛЕКСАНДРУ ДОЛЬСКОМУ НЕ НУЖНЫ ПОСРЕДНИКИ МЕЖДУ НИМ И БОГОМ

Вчера вечером - из Ростова улетел известный российский бард Александр Дольский. Накануне он дал концерт в филармонии, а следующий день посвятил отдыху и прогулкам по нашему городу. На сегодняшний день это, пожалуй, единственный в стране автор-исполнитель, который является еще и блестящим поэтом (в российскую литературную энциклопедию включено всего четыре фамилии бардов, и, помимо Дольского, это Высоцкий, Галич и Окуджава).

Когда-то Александр Дольский числился в разряде "запрещенных". Его не сажали в тюрьму, но три-четыре раза в год обязательно вызывали "для собеседования". А работать приходилось простым музыкантом на небольших площадках. Хотя и там он был в хорошей компании. Например, долгое время играл вместе с Владимиром Пресняковым-старшим. Или, как говорит сам поэт, "с настоящим Пресняковым, который с усами".

Песни Дольского давно уже стали народными. "Господа офицеры" звучали и в Афганистане, и в Чечне. Эту песню считают своей и сотрудники налоговой полиции, которые часто приглашают Александра Дольского на свои юбилеи.

А ведь когда-то эту песню, написанную для кинофильма, категорически запретили. Причем с гениальной формулировкой: белый офицер не может ТАК любить Россию! Прошло лет тридцать, и "Господа офицеры" стали фольклором.

А недавно поэт и певец даже получил из рук Президента России В. В. Путина государственную награду. На концерте Дольский заметил, что Путин - это первый президент, которому он подарил свою книгу с автографом.

На ростовском концерте барда яблоку было негде упасть. Билеты разобрали в считанные дни. Когда вы последний раз видели, чтобы за два квартала до филармонии люди спрашивали "лишний билетик" на концерт? Поэтому организаторы приняли решение: до конца года Дольский снова вернется в наш город, чтобы петь!

Он постарел, похудел, но его голос не изменился. Есть в нем что-то удивительное! Песни Дольского и его музыку нельзя спутать ни с чем.

Единственным журналистом, с которым Александр Дольский поговорил после концерта, стал корреспондент "Вечернего Ростова" Сергей Простаков.

- С возрастом ваша поэзия стала более философской?

- Я не задумывался над этим. Хотя наверняка там есть и житейская мудрость, и опыт прожитых лет. Но иногда, в юношестве, интуитивно находишь нечто, что потом становится откровением... Трудно анализировать самого себя. Могу лишь сказать, что мастерство, слава тебе Господи, со временем повышается.

Окуджава мне когда-то сказал: "Хорошо, что вас в юности не печатали. Потом не будете краснеть за свои ранние стихи". Теперь я понял, насколько он был прав.

- Вы сильно переживали в тот момент, когда были "запрещенным" поэтом?

- Не сильно, но переживал. Однако я гастролировал, часто выступал. Хотелось, конечно, иметь свою книгу. Но она появилась намного позже записей. Кстати, самую первую мне помог сделать Аркадий Райкин. А уж потом пластинки стали выпускаться одна за другой. Какая-то даже была рекомендована к прослушиванию участникам какого-то там съезда. Первая книга вышла только в 1989 году. А еще в 60-е годы мои песни пели по всей стране.

- Это компенсировало то, что ваши произведения не печатали?

- Наверное. Я знаю, что многие известные поэты, выпустившие десятки книг, завидовали мне. Меня не печатали, но я ездил по всей стране с концертами. Я выходил на одну сцену со знаменитыми поэтами и видел: они боятся публику и пытаются ей угодить. А меня принимали и любили. И пел я то, что хотел в тот миг.

- Судя по всему, вы глубоко верующий человек. Но при этом заявляете о том, что не принимаете религиозных догматов.

- Просто мне не нравится непримиримость и прямолинейность православия. Мир меняется, а каноны - нет. И для меня это странно. Для того чтобы верить в Бога и молиться, мне посредники не нужны. Храм надо иметь в своем сердце.

Вечерний Ростов, N232-233, 25.10.2002