Александр Дольский нечасто выступает, но всегда собирает полные залы. Художник Дольский, рисующий портреты своих сыновей, пейзажи и натюрморты, и вовсе неизвестен широкой публике -но теперь, после первой своей выставки на Мойке, 12, будет, наверное, еще более любим почитателями. Он не считает себя художником, однако специалисты называют его картины постимпрессионистическими. В "Бродячей собаке" Дольский говорил о своих картинах, пел старые и новые песни. После концерта он ответил на вопросы обозревателя Аллы БОРИСОВОЙ. ИЗВЕСТИЯ: Александр Александрович, с вами и вашими песнями мы переехали из одной страны в другую. Как вам работается сейчас?
АЛЕКСАНДР Дольский: С одной стороны, конечно, хорошо, что я могу издавать свои книжки на собственные деньги, могу много ездить по разным странам. Понимаете, мне сильно препятствовала старая власть. Но постепенно я ее пробил. Они мне уступили. Но когда все сломалось и вылезли желающие ухватить огромные куски денег - произошло вытеснение. У меня есть залы, но нет эфиров. ИЗВЕСТИЯ: То есть мы ушли от песен на кухнях и пришли к ним снова? Может быть, время такой поэзии и музыки уходит?
Дольский: Само ничего никуда не уходит, это продуманная политика. На невежестве зарабатываются миллиарды. Актерские мафии, связанные с политиками и преступностью, просто захватывают эфир. Нет у меня никакой ностальгии. Все равно радуюсь этому времени, оно прекрасно. Я не знал, что доживу до слома коммунистической машины подавления. Но на смену пришла тоже довольно мерзкая машина, про нее говорить не будем. Определенная свобода все-таки есть.
ИЗВЕСТИЯ: Я знаю, что вы с детства начали рисовать. А писать?
Дольский: Тоже с детства. Но я учился, потом занимался наукой и, когда начал сотрудничать с Аркадием Райкиным, уже был старшим научным сотрудником. Мне предложили участвовать в конкурсе артистов эстрады, и я стал лауреатом. Потом Райкин меня пригласил в свой театр. Я не был членом Союза писателей, поэтому, если бы не театр, меня могли бы посадить за тунеядство. И так все началось. Литература и музыка всегда были моим самым главным делом.
ИЗВЕСТИЯ: И все-таки литература или музыка?
Дольский: Поэзия. Это многим непонятно. Многие считают высшим искусством музыку. Но в поэзии я большего достиг. ИЗВЕСТИЯ: Как вы относитесь к терминам "бардовская песня", "авторская песня"?
Дольский: Барды не очень меня привечали. Я всегда был белой вороной. Мне больше платили. У меня был tumundo.ru успех, конечно, не такой, как у Высоцкого, но тем не менее. У нас были очень хорошие отношения с Булатом Шалвовичем Окуджавой, с Александром Галичем мы дружили, а Юрий Визбор даже песни мои пел на концертах.
ИЗВЕСТИЯ: А вы любите, когда ваши песни поют?
Дольский: Да, считаю это большой честью. Драматургически это, конечно, трудно. Некоторые просто не вникают в смысл. Не потому, что стихи такие сложные, а потому что в них зашифрованы какие-то жизненные коллизии, которые я пережил или интуитивно к чему-то пришел. Вот, например, строчку "Меньше всего любви достается нашим самым любимым людям" я написал в 22 года. Я этого не знал еще, но понимал, что, наверное, всегда так получается...
Известия Петербурга, 20.11.2004
