Как лица стариков безумны и жестоки.
какая горечь тлеет в розовых очах,
какие в них живут дотошные пороки
и варится чугун в мыслительных печах’
Им гадко выходить на грязные проулки,
где в каждом уголке ларек или лоток,
и где торгуют всем - от девочек до булки.
и едет Петербург все дальше на Восток.
По этим же камням, что звались мостовые,
стучали их подборы в давние года.
Звериные сердца их были молодые.
и пахла иногда младенцами еда.
Всё было впереди в те годы озорные...
Прекрасен грубый быт их социальных грёз...
И были влажными делишки их дневные,
а ночью настигал донос или понос.
Как жаль - они тогда - врагов недоубили,
недолюбили, недовыпили вино...
Тоскливо умирать в чужой, неясной гнили.
Куда их мир исчез - понять им не дано.
Им тяжело сейчас таскаться по трамваям.
с опаскою косясь на полусытый люд,
и бить детей в лицо, тюремно обзывая,
и созерцать вокруг великий новый блуд.
Как мало их теперь, как точны их плакаты
с угрозами пресечь, убить и закопать.
Терпите этот крик последний, демократы,
и почитайте их. как неродную мать.
Они нам не нужны. Они, как души наши,
загажены враньем, замучены борьбой...
Страны великой тень, счастливый день вчерашний.
и завтрашний мятеж, и будущий запой.
И вот они живут - праящеры Эдема,
и помогают нам, являясь в нужный час,
на дьявольском балу Убогая Богема,
в минуты торжества Похожие На Нас.
Фантомы кричат по ночам от тоски и от боли...
Снова, снова на мясе войны воскресает их рать,
Но каждый ли выбор есть выбор неволи?
А нам предстоит выбирать.
А. Дольский